Представляем читателям поборку стихов члена СП России Елены Арент по случаю её юбилея.

Радо сердце

Радо сердце такому родству –
и уже не бегу за свободой:
у теплейшего моря живу
и его благодатные воды
колыбелью зову.

Оттого ли, что с первого дня
в серой каменной люльке причала,
колокольцем буксирным звеня,
это море качало меня
и ребёнком своим величало?..

Вечерний вился свет

Вечерний вился свет и нити разрывал
феодосийского тумана, крались тени,
и ароматы терпкие растений
смущали душу. По ступеням скал      
к безлесным маковкам, во мхах теряя след,
проворный плющ карабкался, спадали
ручьи порожистые. Перешеек дальний
таил шум моря, близкий силуэт
хмельной азалии на каменной стене
тревожил лёгкой, трогательной тушью,
и где-то высоко рожок пастуший
всё пел беспечной молодой луне,    
скользя по глади тонкого заката...
Был этот край желанный незнаком,
но открывалась в воздухе чужом 
одна мелодия, забытая когда-то...

***

Благодарю осенние тона
за вольность и несдержанность опала,
осеннюю любовь – за ветер шалый,
за терпкий вкус тернового вина.
И я пьяна признанием дождей –
стояла вечно бы под этим водопадом
и мне венца тернового не надо,
иду с тобой, и голоса людей,
и листья падают, и я паденью рада...

***

Берегов не страшусь незнакомых,
лет и вёсен, несущихся вскачь,
и лица рокового закона,
и неверности редких удач,
предсказаний кофейной гущи
и ночей, стерегущих грусть, –
затаившейся лжи страшусь,
в час жестокий наотмашь бьющей.

***

Не провожай меня. Близок час:
взметнув тишину окраин,
по кольцевой к небосклону мчась,
развеют хандру трамваи. 

Сползёт с домов полуночный грим.
К рассвету припав устало,
уснут и звёзды, и фонари –
их тени тебе оставлю.
                                              
На мостовых заблестит слюда,
вокзал удивит вокалом.
Знаю, другие есть города.
Знаю, тебя в них мало.

Ожерелье

Буря зАмки и сны разрушит,
о минувшем развеет молву.
Из прибрежных морских ракушек
ожерелье твоё сорву.
Слёз не буду копить напрасных –
станет вновь небосвод высок,
день покажется ясным-ясным,
золотым-золотым – песок...

***

Дай нам, осень, заблудиться вновь
среди трав, озёр и отражений.
Только не спеши, не суесловь,
шелестя шагами в утешенье,
чтобы снам несбывшимся успеть
утром отрезвляюще покосным
наши разминувшиеся вёсны
в акварелях блёклых разглядеть.

Пустота

Не говори с презреньем: «Пустота».
Всё – из неё. Она – всему начало:
песчинке, острову, ковчегову причалу
и дивному рождению Христа...
 

Что – Пустота? Невидимый объём
вне всяких форм, вне всякого плененья,
с библейской неизбежностью вдвоём,
неспешно, шаг за шагом – к наполненью.
 

И шаг за шагом – к поиску основ,
на твердь меняя хаос первозданный,
рождая Слово, первое из слов,
где плоть и дух нетленный, первозванный.

Где таинство, где тайна до поры –
молчанье недр, вулканов спящий норов,
приют морских жемчужниц, лисьи норы,
глубины, копи, тонкие миры.
 

Их словно нет, но, рано или поздно,
всё – явь, что взору явлено, и то,
чей скрытый лик угадывать не просто…
Не говори незримому: «Ничто», –
в который раз глотнув незримый воздух.

Незваный гость

Меняя сущие гроши
на вкус свободы, духом нищий,
на мостовых столиц чужих,
незваный гость, напрасно ищешь
хмельную вольницу души.

Ты пьёшь мадридскую жару,
Нью-Йорк ругаешь хулиганский,
сырой туман венецианский
среди зимы, не ко двору.

Лазурных греческих морей
тебя выплёскивают воды,
в голландских карточных колодах
твоих не видно козырей.

К тебе склоняется Берлин
печальным клёном ностальгии,
огнями трогает нагими
вчера приветливый «Орли».

И шепчет небо: «Блудный сын»,
уста тяжёлые смежает -
тебя у взлётной полосы
глазами утренней росы
земля чужая провожает.

***

Ну что дороже дружеского слова,
без лицемерья, зависти и лжи,
когда спешишь на выручку и снова
готов участьем этим дорожить?

И вырастают крылья за плечами,
когда среди обыкновенных дней
твой друг твоей бедою опечален
и радуется радости твоей.

Предзимье

Предзимье не зазеркально:
неброский надев наряд
из лиственно-хрупкой ткани
ущербного ноября,
ознобом легко грозило,
дарило печаль одну -
и я приняла предзимье,
навстречу ему шагнув.
Но ранний такой и смелый
лоскутный его ледок
каймою заиндевелой
мне душу не обволок.

Напророчь…

Напророчь мне, цыганочка юная,
в суете привокзальной пёстрой
разноликую долю-судьбу мою,
да слукавь по-цыгански - просто.

Буду верить речам обманчивым,
видеть будущее на ладони.
Золотые слова растрачивай,
назови меня молодою.

Пусть далёкая встреча вспомнится
и разлука – на сотню строчек,
и ещё не одну бессонницу,
не одну весну напророчь мне...

И упавшую белым снегом
тишину привокзальной площади,
и молитву – одну – из прошлого,
и бескрайнее небо...

Сникает день

Сникает день. Всё меньше голосов
на птичьих башенках древесных колоколен.
Над неоглядным родниковым полем –
тишайшие крыла пугливых сов.
Купальщиц сумеречных стережёт следы
сухая отмель. Беззаботный, летний,
в свечах кипрейных заплутавший, ветер
тропы не ищет. Вербы у воды
ещё зовут коснуться охристых гирлянд,
воде бросая обессилевшие стебли...
Всё зыбко в этой предночной постели:
тускнеющего неба медный взгляд
и заревое преломление лучей
скупого солнца в золотом озёрном круге,
и горизонта призрачные дуги,
и звоны бьющих из земли ключей...