Недовыжитая весна
Март к исходу. К утру завьюжит –
Бокогрею* в далекий след.
Расшумятся в подклете клуши,
Дед вздохнет, побредет в подклет.
От щедрот переполнит миску –
Неразумны, а ждут, поди.
Подвернется нога на склизком –
Дед побъется, твою ети…
Вдруг забла?знится** ли, приснится:
Через стены течет туман,
В одночасье тугие вицы***
С тихим хрустом пробьют саман.
Золотыми пойдут цветами,
Зазвенят, как в далеких снах.
И в каморе глухой настанет
Недовыжитая весна.
Свет прольется на банки с салом,
На вязанки сухих рыбцов,
Выйдет женщина в платье алом,
Обратит к старику лицо.
Просветлеет болезный ликом,
И промолвит без слов тогда:
«Без тебя, Евдокия, лихо.
Без тебя мне совсем беда.
Досить жить никакого проку
Коли выпил свою бадью…»
Постучится в окно сорока
Старикову будить семью.
Намешает невестка тюри,
Да обронит все со стола.
Краснощекий дитёнок в люле
Между десен катает «А»…
*февраль
** померещится
*** ветки
***
Вьюговей – не прокричать.
Дом продрогший – ставни хлипки,
Над чадунюшкою в зыбке
Тает сердце в три ручья.
Из снежинок кружевник
Вяжет белую дорогу
Потихоньку, понемногу
Вечер вымерз и затих.
Над хатенкой – желтый круг,
Звезды падают неслышно,
Шелестят за печкой мыши,
Ходики спешат к утру,
Домовой на чердаке,
Печево под полотенцем.
Спит расхристанный младенец,
Держит звездочку в руке…
Родина
Как же к тебе из чужбины перелететь
Через широкие реки, большие горы?
Мы ль не зерно твое, налитое на треть,
В землю холодную выброшенное скоро.
Встали гранитом, а больше – густой травой,
Острыми перьями крепко держась за грозы.
Нам ли достанет положенный нам покой,
Если с тобою навеки теперь мы розны?
Все бы неплохо – в достатке большой воды,
Повеселее ветра и тепло погуще,
Славят пичуги рассветы на все лады –
Павшим за правду по праву Господни кущи.
Только ведь где-то медовый желтеет спас,
По январю рождество кружевной каймою…
Не забывай о далеких забытых нас
Если мы даже и стали чужой травою.
***
Тамара Омаровна, Карловы Вары
По вам извелись: ну когда же приедет?
Чтоб каждую ножку и каждую ручку
Помазать, погладить, понянчить, прогреть.
Готовы давно травяные отвары,
И грязи свежайшей добыли намедни,
И в небе над парком лечебные тучи –
Ну что же так долго, Тамара, скорей!
Какую неделю в преддверии встречи
По году девятый хандрит и тоскует:
То путает в ветках дождливые нити,
То греет промокших насквозь голубей.
И каждый про вас здесь малиновый вечер,
В источниках древних живительны струи,
Ни бед и ни страхов, ни слез, ни событий.
Езжайте, спасайтесь, скорее, скорей!
Завязнут в дороге все ваши печали
Забудете память в кафе на клеенке,
Цветные отметки на вашей поклаже
Раскрасят дорожный безрадостный быт.
И тот, кто к прискорбию, вам не случаен,
Кто вымучил, выжег до самой печенки,
Тихонько растает, и, может быть, даже,
Наверное, будет навечно забыт…
***
Из города далекого на Волге
К тебе с приветом храбрыйписарчук.
Не будь сегодня строгим к новосёлке
Ведь проводы, конечно, были б долги,
А это мне совсем не по плечу.
Здесь – хорошо. Почти что так, как дома:
Малинов цвет у окон на восход.
Наверно, всем – чужим и незнакомым,
Такие распрекрасные хоромы
Начальство городское выдает.
Но день на день. Сегодня вот заплакан.
Да что и взять – осенние дела…
Смеялась вслед мне мокрая собака,
И ворон иронично с ветки каркал,
Когда к причалу я под ливнем шла.
Мне думалось: напьюсь, уеду, брошу,
Как кое-кто изнам известных дур.
И станет мир понятным и хорошим,
Со светлым завтра, лучезарным прошлым,
И без геометрических фигур.
Где не дрожит отчаянно-опасно
По времени ослабшая чека.
Теперь – пора. Уже и звезды гаснут.
С красивым новым добрым утром, ясный!
Я больше не приеду, тчк.
Старинная история
Сытая темень неспешно ползет на рассвет,
Густо увешаны стены изношенным прошлым,
Вязнет уставшая муха в крахмаленной прошве,
Хоть и моложе салфетки на тысячи лет.
Крылышки ветхие – краток отмеренный век,
Что-то рисует на белом измученным тельцем.
Цокает маятник через прикрытую дверцу,
Бдит домовница, за ночь не сомкнувшая век.
"...Нынешний барин и вовсе не ровня отцу.
Тот был - красавец, да норову больно крутого.
Помню, невеста боялась промолвить и слово
В час, когда шла с ним на Красную горку к венцу.
Белое кружево да золотое шитье,
В вырезе низком слезою сверкала подвеска –
Бабка-помещица приберегла для невестки,
То-то на диво разинуло рты мужичье.
Чин-чинарем отгуляли. Да, знать, не к добру
Черными брюхами тучи мели над усадьбой –
Горькою редькою стала медовая свадьба.
Уж, лютовал-то хозяин в мужицкой к утру!
Шумно крушил, что легло под пудовый кулак,
Разворошил диким криком родные хоромы,
Об пол ударил кривого лакея – Ярему,
Да обихаживал плеткой и этак, и так.
Знать, поделом! Коль, охоч до чужого добра,
Только тебе и глотать, что кровавую юшку.
Сжалился барин – в солдаты отдал за понюшку.
Да не вернулся Ярема со службы обрат.
Долго шептались дворовые: мол, оговор.
Что загубили зазря неповинную душу –
Барин не смог драгоценность свою обнаружить,
Как не был луплен жестоко бессовестный вор..."
Тщетно стараясь тепла накопить про запас,
Зябнет старуха к утру под тряпичною грудой.
Только и греет в мешочке под тощею грудью,
Спрятан до лучших времен, ограненный алмаз...
***
Наверно, где-то есть тепло и море,
Там ночи ананасово-ликерны.
Но я и ты, слабеющий к авроре,
Рука об руку входим в серый вторник.
Ночь прирастет, прихватится, застынет
И за спиною встанет монолитом,
И в лужах грязных, смешана с бензином,
Тоска моя зеленая разлита.
Второй от воскресенья обживаю,
Устало бьюсь в отчеты и в котлеты.
Я - добрая, но только очень злая,
Иду, иду к несбыточному лету.
И день, растянут, прохудится к ночи –
Затеет морось долгую беседу.
И ты войдешь, по-джентльменски точен,
В десятый сон от полночи – на среду.
Журавлиное
Под животами кучевых,
Над ощетинившейся хвоей
Сереброкрылые волхвы
Несли покой на поле боя.
Нещадно стеганы огнем,
Деревья серые дымили,
И день стекал за окоем,
Расплавлен в адовом горниле.
Горел израненный закат,
И тучи лопались от жАра,
И ослепительный разряд
Стократно небо умножало.
Молитвами небесных струй
Восстанет ночь, сильней и чище.
И тьма потянется к утру
На крик далекий, горький, птичий…
***
Раскроен день, и вырезки просты:
Проспать и окончательно простыть
На "долгой" остановке у дороги.
Свести баланс и подвести итог,
Вязать меж делом по-хозяйски впрок,
В слова — неподдающиеся слоги.
И в срок покинув свой рабочий дом,
Нести скорей в родимое гнездо
Казалось бы, талантливейший изыск.
И резать бесконечную морковь,
И рифмовать с морковкою любовь,
И сетовать, что муза так капризна.
Слова — туги, и новый день далек,
И горек чай, и горсть разбитых строк
Просыплется с натруженной страницы.
Бумагу ранит острое стило,
И руку за "границу" повело,
И грань узка меж "снится" и не "снится".
Истошно чайник прокричит зарю,
И день взойдет, как дань календарю,
Пробьется сквозь тяжелые портьеры.
Под потолком высокая строка
Прозрачна, невесома и тонка,
На миг замрет в преддверии премьеры…